Артем Снегов

ПРОЯВЛЕНИЕ НОРДИЧЕСКОЙ СУТИ.

КОРОТКИЙ ВЗГЛЯД НА ИСТОРИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС

 Внешнее и внутреннее в человеке всегда соответствует тем пропорциям, в которых сосуществуют в нем различные расовые элементы. Так можно сформулировать основной вывод из расовой психологии.

Представитель народа как формации, подчиненной в той или иной степени временным изменениям, это продукт взаимодействия различных генотипов. Даже если мы посмотрим на «чистого» представителя какой-либо расы, мы можем заметить поведенческие «отклонения» в его внешних проявлениях, не отвечающие в полной мере расовым основам. Вопрос здесь в том, как типически выражаются в его поведении форма и наполнение главенствующей расы.

Характер человека не всегда стопроцентно адекватен психологическим особенностям данной расы. Характер — это частное в человеке, потому он подвержен различным трансформациям. В задачу расовой психологии входит изучать связи этого частного с общим, т. е. теми типическими признаками содержания, которые определяют конкретную расу. Как в отдельном человеке, семье, народе выразились ее самые выпуклые черты. Это, пожалуй, наиболее сложная и тонкая тема, не в последнюю очередь потому, что психология как наука стоит на стыке естествознания и гуманитарных дисциплин, часто сталкиваясь с методологическими проблемами в классификации и систематизации. Сложность подхода, однако, ни коим образом не снимает необходимость пристального изучения расовой сути человека и народа. Потенциал расово-психологических исследований еще не раскрыт целиком, пока мы можем говорить лишь о том, что кажется нам важным в свете заявленной темы.

Возникает необходимость определить суть «нордического». Нордическое является тем, что отражает стремление человека к активности и действию, даже больше — само это стремление. Нордическое предполагает постоянное движение вперед, проникновение в смысл явлений и вещей, пытливость ума и подчас неуемное бунтарство, призванное расширить границы привычного мира. Русский народ в эпохи безусловного господства нордической наследственности показывает нам все истинные черты своей расовой стороны, почвы, на которой произрастали его достижения. Мнение о сильном влиянии иных элементов, в особенности восточно-балтийских, не может быть принято нами безоговорочно. Ряд заимствований чужих форм поведения и стиля переживаний не является достаточным доказательством присутствия инорасовых примесей. Предстоит выяснить, чем такие заимствования могут быть вызваны, генотипическими или фенотипическими явлениями. Ослабление нордических признаков идет из глубины веков, в иных случаях вплоть до полного вымывания, однако русские являются преимущественно нордическим народом по сию пору. В данном случае мы берем абсолютные, а не локальные географические показатели.

В оценке того, как проявляется в народе нордическая суть, мы снова обязаны исходить не из частного, не из характера отдельных личностей в истории, а из общего. Для более полного понимания мы должны брать расовый уровень, оставляя в стороне этнический, т. е. менее значимый с точки зрения расовой души. Примеры же великих личностей целесообразно рассматривать как некие иллюстрации при рассмотрении конкретного влияния какой-либо расы. Прямое проецирование свойств расовой души отдельных деятелей культуры не может быть удовлетворительным. Каждый народ нордической расы проявляется на европейской арене по-своему. Даже исходя из того, что расовые особенности психики играют в культуре главенствующую роль, мы не можем именно культуру использовать в качестве абсолютного мерила.

Изучать, оценивать нордическую душу возможно не только с точки зрения культурных особенностей. Сама история формирования государства дает нам много материалов к размышлению и анализу. Точка зрения о смешанном характере русского народа была опровергнута еще в XIX веке, мы не считаем нужным даже полемизировать на эту тему. Северные русы изначально были нордическими племенами, именно они заложили русскую государственность и всегда оформляли ее. Нордическая кровь была той скрепой, которая держала под единым руководством все народы от Балтики до Великой степи. Только твердость и бескомпромиссность руссов позволила нашим предкам выжить во враждебном окружении, отражать удары как с востока, так и с запада. Об этом уже написано достаточно. Лишь нордическая кровь позволила русским покорить Урал и Сибирь, создать империю, аналогов которой не было в мировой истории. Она сформировала в значительной степени наше мировоззрение и исконные религиозные ценности. С этой точки зрения даже достижения нордических же народов Европы — немцев, англичан, скандинавов — выглядят бледными и нетворческими. Мы не говорим, что русские стоят рангом выше тех европейских наций, основу которых составляет нордическая раса, а хотим указать, что в нас по-своему преломились ее физические и психические черты. Мы сумели воплотить стремления нордической души в большем объеме, чему не в последнюю очередь способствовало географическое положение России. Преобладание восточно-балтийских черт, которые нам приписывают, с их отсутствием дистанции и безынициативностью вступает в прямое противоречие тому, что нам известно из истории. Чего бы реально смогли достигнуть русские, доминируй в них восточно-балтийская раса? Либо то, что всегда ставили нам в «упрек» сторонники монголо-татарского ига, утверждающие, что в результате ассимиляции чистые русские исчезли? Тем, кто придерживается подобного мнения, мы посоветуем внимательно изучать новые исследования по расовой истории русских. 

Всю историю России можно представить как борьбу ее нордической сути с инорасовыми влияниями, взаимопроникновение рас, спады и подъемы внутри биологически однородных групп русского населения, а также их отношения с инородцами. Нордическое стремление к форме для русских это прежде всего идея государственности, вечное движение к порядку, но трудное достижение его в силу различных причин. Державность и имперские амбиции, так нелюбимые некоторыми нашими соседями, — не в последнюю очередь проявление нордической сути русских, стремление к господству и опеке над другими, более «слабыми» народами.

Если мы коснемся художественного стиля, то здесь можно обозначить основной конфликт расовой души и привнесенных переднеазиатских элементов. В средние века власть православия распространялась всюду, куда только могла дотянуться. Художественные каноны, взгляд на социальное устройство, основанные не на нордических ценностях, постоянно вступали в противоречия со духовными стремлениями доминирующей расы. В положении непрерывной внутренней борьбы двух противоположных начал не могло быть и речи о полном выражении нордического искусства, особенно на юге Руси. Лишь Север дает нам примеры того, как два элемента могут взаимодействовать друг с другом. Например, архитектура и церковная живопись воплощают в себе строгую форму, лаконизм, сдержанность, т. е. основные требования к северному стилю. Переднеазиатские стереотипы, впрочем, были очень сильны в целом. Только постепенная секуляризация позволила нордической сути выйти на свободу. Нордическое стремление к движению нашло выражение в подражании западному в XVII веке и имело свои негативные стороны. Например, на той же почве переднеазиатского воспитания в России привилось барокко, стиль ненордического происхождения. Эпоха классицизма в XVIII позволяла нордической сути проявиться более осознанно и широко. Форма, как ведущий признак классицистического стиля, была воспринята в полной мере именно среди крупных художников нордической наследственности или преобладающих нордических черт — у Ломоносова, Третьяковского, Сумарокова, позднее Крылова и Фонвизина, у которых намечается значительный отход в сторону чувственности сентиментализма.

Безусловно, нордическая суть проявляется и в стремлении к новым горизонтам. В древнейшие времена индоевропейцы, арии, заселили огромные площади Евразии, движимые творческим инстинктом своей расы. Они привносили в земли, где не было нордической крови, порядок, свою культуру, учили аборигенов доселе неизвестным искусствам, прививали само понятие познания. Наука и литература, философия и военное дело — это все творения нордической расы, всюду, куда она проникает и где оседает, мы видим мощнейший цивилизационный взрыв.

Такова же издревле ситуация в России. Варяги-руссы, двигаясь с северо-запада, насаждали среди ненордических рас и их смесей, а также южнославянских племен с сильным влиянием динарской и альпийской крови, свою культуру и свои порядки. На юге и юго-востоке движение было приостановлено соседством с воинственными степными народами, и набегами монголо-татар, но на севере колонизация продолжалась долго. Новгородская Республика вплоть до своего подчинения Москве в XV веке осуществляла натиск на Урал и Сибирь, торговала, основывала поселения, подчиняла себе местные восточно-балтийские племена.

Новый всплеск произошел с началом покорения Урала и Сибири Ермаком. Русская нордическая экспансия поглотила в короткий срок огромные территории. Пока есть возможность двигаться, нордический человек продолжает идти. Так русские достигли Тихого океана, Аляски и побережья Калифорнии. Подобно древним индоиранцам, они всюду оставляли своей незабываемый след, но так же легко сдавали свои позиции, если чувствовали, что теряют к чему-то свой интерес. Крупный русских антрополог Пантюхов писал об «анархистах», том типе русских, которого постоянно тянет куда-то вдаль, совершать авантюры и стремиться к неизвестному («Значение антропологических типов в русской истории». «Русская расовая теория до 1917 года-2»), но не дает расовой оценки такому феномену. На наш взгляд, это типично русское проявление нордической души. Нордический элемент всегда стоит в авангарде прогресса, он прокладывает, по мысли Пантюхова, дорогу к новому, давая стимул менее творческим расам, представленным в русском народе, типам южнорусским, двигаться в том же направлении. Таким образом, больше всего нордическая раса проявилась у русских в их стремлении к совершенству, движению к новому, к балансу между внутренним и внешним. Нордическая раса в русской истории — это двигатель всех внутренних и внешних процессов.

В разные времена характер власти зависел от того, насколько представлены в ней различные ненордические примеси. В иных же случаях мы можем поставить вопрос, текла ли вообще в жилах князей и царей нордическая кровь? Эти вопросы требуют ответов. Пока историческая наука не возьмет на вооружение расовый аспект, мы не получим четкого ясного объяснения многим явлениям истории России.

Разные периоды дают нам разную картину борьбы рас на политическом поле. Трудней всего анализировать эти процессы в период до основания единого Московского государства. Пока можно сказать лишь то, что на юге и юго-востоке Руси в правящих кругах был крепок нордический элемент даже во времена сильного вливания центральноазиатской крови. Между двумя расовыми потоками шло постоянное противоборство.

Князья заключали брачные союзы со степняками, чем способствовали смене форм правления на своих землях, вносили восточную стилистику во взаимоотношения в своей среде. За счет инорасовых примесей способы ведении междоусобных войн принимали более ожесточенный, непредсказуемый характер. Вероломство и жестокость характеризовали тех князей, в жилах которых нордический элемент был сильно разбавлен азиатским влиянием. Полукровки разрушали веками сложившиеся традиции. В себя они принимали восточный стиль поведения, стремились, наподобие ордынских ханов, к роскоши, удовольствиям, принижали женщину, что было нехарактерно для более нордического севера Руси.

Следствием мезальянсов на политической почве явилось размывание нордической наследственности. Рюриковичи и их побочные линии на юге к концу периода ордынского влияния — это очень ослабленный в расовом отношении «аристократический» тип. Связь с Ордой была отчасти заметна и на Севере, но смешения в таком масштабе не происходило. Северу удалось благодаря своей отдаленности удержаться в рамках первоначального типа. Позднее, когда Новгород перешел в подчинение Москве, поток ненордических элементов с Юга усилился, что серьезно повлияло на культурную среду новгородцев. Их биологические основы подтачивались переднеазиатским и динарским влиянием. Нордическая колыбель Руси подверглась мощному чужеродному давлению. С самобытностью Новгорода было покончено.

Юг и юго-восток к концу XIV века дает картину расового размежевания. Вверху — сильно смешанная верхушка, изначально представленная чистой нордической кровью потомков варягов-руссов, а внизу — крестьянство, долгое время сохранявшее первоначальный тип. Именно из такой княжьей среды происходил Дмитрий Донской, в котором слились нордическая и восточная крови.

Иван Грозный, сын Ивана III и византийской принцессы Софьи Палеолог, тоже получил значительную долю восточной крови. На этот раз переднеазиатской. Это хорошо видно из его скульптурных портретов. Византийская Империя, клонившаяся к закату, уже потеряла в своей руководящей прослойке нордическую расу, что пагубным образом сказалось на ее жизнеспособности. Императорская власть была наводнена инорасовыми примесями. Именно сочетание двух противоположностей в Иване Грозном предопределило его стремление объединять многие земли под началом верховной власти и даже сам принцип верховной власти. Восточно-деспотический государственный стиль с подавлением иных форм управления стал главенствующим до времени Великой Смуты.

Личность первого русского царя — пример вечной борьбы нордической и переднеазиатской наследственности. Все знают о его диких загулах, сладострастии, о кровавых вакханалиях и вместе с тем экзальтированности, характерной для «истинного» христианина, и смелости, доходящей до абсурда. Получает вполне логичное объяснение его стремление избавиться от конкурентов в лице боярства, долгое время игравшего едва ли не главную роль при дворе московских князей. Будучи метисом, к тому же отягощенным наследственной склонности к психопатии, Грозный ненавидел людей чистой крови. Не в силах конкурировать с ними, он был вынужден объявить войну всей старой элите. Опричнина, с точки зрения конкуренции расово-биологических групп, является генетической войной старой, еще нордической прослойки и новых, по большей части смешанных элементов, пробившихся на службу к царю не за счет благородства происхождения, но предприимчивости и неразборчивости в средствах. Опричнина буквально вымела железной метлой нордическую кровь из правящих кругов Московского Княжества. Примеров подобной трагедии русская история не знает. Многие старинные благородные семьи попросту исчезли с лица земли. Террор Грозного по отношению к боярству нанес непоправимый урон русскому генофонду. Вместе с тем, опираясь на сказанное выше, мы может констатировать, что именно стремление московских князей к расширению земель дало нордической крови толчок к восточной экспансии. В ситуации разрушения прежних стереотипов русские увидели для себя новые возможности для улучшения среды обитания. В поисках «лучшей доли» пускались в рискованные походы те авантюристы и предприниматели, в которых был силен инициативный, завоевательный нордический элемент. Они строили новую цивилизацию на новых землях с тем же героическим пафосом, напряжением и упорством, как древние арии, осваивавшие когда-то огромные просторы Европы и России.

В большинстве случае не подозревая этого, нордические люди воплощали в себе извечный идеал воина, героя, правителя, который волевым усилием способен достигать невероятных высот. Всему этому мы, безусловно, обязаны нордической расе.

Если мы рассматриваем историю, как борьбу расовых ядер с инородными влияниями, мы должны говорить и о том, в какой степени взаимодействуют между собой расовые души. Внутренние свойства любой расы однозначно являются чертами наследственности этой расы. Форма и наполнение ее не всегда равны между собой, особенно у смешанных типов, к коим принадлежат девяносто девять процентов представителей русского народа. Определяя, в ком какая раса является доминирующей, мы строим наш анализ его психических качеств.

Именно тонкие грани перехода между сутью одной расы и другой и являются выразителями стиля поведения не просто какого-нибудь человека в истории, но и целого общества, социальной прослойки. Необходимо выявлять, что именно задает моду и определяет стиль целой эпохи, какая раса превалирует и диктует свои стереотипы. Господствующим для русского народа, невзирая на продолжительные периоды спада, всегда оставался нордический стиль, его активная составляющая, стремление к свободе и чувство долга. Сегодняшняя денордизация трудно сравнима с чем-либо в прошлом по глубине исчезновения ценной наследственности — разве что с крупными войнами. Тем не менее, нордическое стремление к реализации не исчезло. Инорасовые элементы создают неблагоприятные условия для нордических людей, нынешний перевес в сторону переднеазиатского и кавказского элементов дает мало возможности проявиться. Пока перевес не на стороне нордической расы, но будем надеяться, что положение изменится.

Стиль расы всегда наследственно обусловлен, поэтому мерить его нужно теми же мерками, какие может вместить он сам. Универсальность в подобных случаях категорически противопоказана. Она исключается вообще. Мы не будем судить о том, что хорошо, а что плохо в поведении людей иной расы, мы констатируем. Однако мы всегда обязаны помнить о том, что для нас ценно, а что вредоносно, что отвечает нашим целям, а что мешает.

Влияние иных народов имеет ценность только с точки зрения усиления или подавления расовых рефлексов. Наиболее адекватным для русского народа является то, что способствует его сохранению. Порывы нордической души, искусство, стиль, выросшие из нее в нашей интерпретации, всегда будут приветствоваться. И наоборот, все, что разлагает и мешает развитию и поступательному эволюционному движению должно получить однозначную оценку с точки зрения расового соответствия. Знание особенностей тех или иных рас в области стиля поведения, художественных форм, воления, душевных переживаний может помочь в установлении границ, которые бы препятствовали чужеродным проникновениям. Особенно это актуально при хаотичном формалистическом «культурном» обмене между народами различной наследственности. Чем дальше эти народы стоят в расовой системе координат, чем больше у них различий, тем сильней друг на друга они влияют негативно. Больше, впрочем, страдает от такого «сотрудничества» нордическая суть. Даже человек с преобладанием северных черт может испытывать на себе влияние совершенно чуждых стилевых комплексов. Там, где ослаблен или стеснен рефлекс, душа открыта для опасных поползновений.

Ценность наших расовых стереотипов определяется насущной необходимостью оставаться самими собой и освобождаться от всего наносного. Это так же справедливо, как то, что каждая отдельная раса для народа, который она сформировала, является высшим мерилом и беспрекословным авторитетом.

С самого момента своего появления нордический человек выступал как непримиримый борец со средой. Он противопоставлял себя року и испытывал «пиитический ужас» перед деяниями судьбы. Всегда и во все времена наши русские предки решали труднейшие задачи выживания со стойкостью, которая свойственна исключительно северным людям.

Наши переживания формируют отношение к миру, быть «нордическим» означает быть внутренне неразделенным, единым с точки зрения формы и содержания, невзирая ни на какие вторжения извне.

Русский мир с самых древних времен строился на нордической сути, иного основания у него нет и быть не может. Иначе мы не имеем права считаться русскими.

Ценность иных народов, вышедших из другого расового корня, мы принимаем точно так же, как ценность нордической расы для себя.